ВЫЖИТЬ - 9 МАЯ

Их разлучила война. Первая любовь, которой предстоит выдержать самые жесткие испытания - войну и смерть. День ото дня он снова и снова идет в атаку, и каждый бой может стать последним. Вместе с болью и страхом ему приходится испытывать горечь разлуки и смертельную тоску. И когда, казалось бы, конец близок - любовь и теплые воспоминания возвращают его к жизни... Основано на сочинении:

Из воспоминаний А. М. Родина - участника ВОВ, рядого 2-го Украинского фронта:"Я лежал на дне глубокой воронки, а сверху доносились разрывы затяжного боя. В который раз, нарастая, приближался ко мне гул, в котором сотни голосов сливались в одном слове - "ура". Снова и снова слышались пулеметные очереди с немецких позиций, раскаты полевых орудий, скрежет гусениц, крики людей... На дне моей воронки было спокойно и тихо, звуки войны доходили сюда будто из другого мира. Тело била дрожь, боль пронизывала меня всего. Кровь без остановки текла из ноги, и на земле заметно росло ее багровое пятно. Из лужи грязи и крови на меня смотрело мертвое лицо немца. Его товарищ был тут же, навзничь лежал на скользкой стенке воронки, постепенно сползая с нее вниз. Мой ватник тоже был весь запачкан кровью, то ли моей, то ли тех немцев... На животе ткань была прорезана пулей, только задевшей меня. Моя каска лежала в стороне - в ней зияла дыра от осколка... Снова послышался крик с наших позиций, и над воронкой часто стали мелькать силуэты людей в зеленой форме. Через минуту пробегали уже серые мундиры. Моя левая рука тянулась к гранате - просто так врагу я не собирался даваться. Уже темнело. Бой тоже затихал, и вместо очередей доносились сверху лишь одиночные выстрелы наших "трехлинеек". Сумерки сгущались с каждой минутой, и небо, только которое я и видел из своего убежища, совсем заволокла темень. Бой окончился, из наших окопов слышались стоны, русский говор с акцентами всех республик. С немецкой стороны заливалась гармоника, правда, не так, как обычно - сегодня мы их, верно, хорошо потрепали.

После многочисленных попыток выбраться из этой могилы, ни разу так и не дотянувшись до бруствера воронки, каждый раз сползая по ее стенкам вниз, на самое дно, падая в эту пресловутую лужу, окончательно отчаявшись, я лежал, бессмысленно глядя в остекленевшие глаза немца. Ему уже было все-равно, для него война закончилась навсегда. Непонятно, кому еще из нас повезло... Нога ныла все сильнее, а у меня не было даже бинта, чтобы перевязать ее. Перевернувшись на живот, я медленно подполз к стенке, где лежал застывший в неестественной позе фашист. Я его осмотрел, но так почти ничего нужного не нашел - сигареты мне не нужны, я никогда не курил, только зажигалка его мне бы пригодилась - свою то я утопил в луже. Второго я уже осматривать не стал, противно было трогать эти трупы. Я сел на свое прежнее место, заткнул рану платком, зажег трофейную зажигалку. Я уже не боялся открыть свою позицию. Со своей раной долго бы я не протянул, только немец мог меня обнаружить, в любом случае умер бы... В лучшем случае свои бы внимание обратили. Танцующий под моим дыханием язычок пламени освещал всю воронку, бросая тени на ее стенки и на двух мертвых. Дрожащей рукой я потянулся ко внутреннему карману моего старого ватника. Изрезанные окровавленные мои пальцы достали одну единственную фотографию. Свет еле падал на ее силуэт... Я поднес пламя ближе, чтобы отогреть замершие кисти - тепло медленно растекалось по застывшим жилам. Теперь мне уже ничего не мешало. Я долго лежал и смотрел на тонкую фигурку той, которая сейчас ждет меня дома, в нашей родной комнате, и даже не подозревает, что я мысленно прощаюсь с ней. Я улыбался от отчаяния и вспоминал прошлое... Неужели я больше никогда не увижу ее? Не увижу вживую ее выразительный взгляд карих глаз, плавный изгиб бровей, длинные черные собранные волосы, ослепительную улыбку, от которой и сам не мог не улыбнуться? Не возьму ее нежную смуглую руку и не увижу ее легкой походки? Неужели в тот июньский вечер я видел ее в последний раз?

Нет, нельзя сдаваться. Я спрятал свое сокровище, подтянул винтовку. Штык мой сохранился. Сантиметр за сантиметром я подтягивался по скату скользкой земли, покрытой коркой льда. Опять срывался и опять упрямо начинал взбираться вверх... Мне оставались считанные движения, осталось протянуть руку и уцепиться за насыпь за воронкой, но рука так ослабла, что кисть сама разжала рукоять штыка, и я снова повалился вниз. В отчаянии я бил кулаком по земле, и брызги грязи разлетались в разные стороны, попадая и мне на лицо. От напряжения я терял сознание, все расплывалось перед глазами, но я продолжал свои попытки. Стертыми в кровь пальцами я выкапывал "ступеньки" на скате земли, чтобы в следующий раз не начинать с самого начала... Когда на солнце забрезжил рассвет, и утренняя заря окрасила молочно-розовым пятном на светлеющем небе линию горизонта, я с трудом перевалился через бруствер, и скатился к подбитому "КВ". Я сильно ударился о землю и сознание окончательно покинуло меня... *** Я не знаю, что происходило со мной дальше, и как меня нашли. Я открыл глаза. Правая нога вроде ныла, но когда я попытался ее ощупать, самой ноги не обнаружил. Белоснежный бинт обвивал меня через пояс, руки тоже были забинтованы, на пальцах просачивались кровавые пятна. Рядом сидели мои друзья - они меня и нашли. Не поверили, что я так просто сдамся. Единственное, что помню... Когда меня выписали вместе с Герой, моим лучшим другом, который тоже в тот день был сильно ранен, мы шли по перрону нашей станции. Тогда он и сказал, что все время, пока меня несли с поля боя, я бредил и повторял одно только имя... Яна. Она меня вытянула из цепких лап смерти, так крепко обнявшей меня в то утро. Ей я обязан своим спасением... Своей жизнью."